О.А. ОЛЬХОВАЯ, Сибирское Рериховское Общество, г. Новосибирск

СТОЙКОСТЬ ДУХА

«Чудовищное зло затопило бы мир, если бы не эти неприметные внешне Носители Света»¹.

«Не прошедшие через огонь испытаний ко Мне не дойдут...»² Эти слова Учителя Борис Николаевич Абрамов записал в Харбине в июле 1959 года, за два месяца до отъезда на Родину. Каким был для него огонь испытаний, мы можем в какой-то степени представить, коснувшись отдельных периодов его жизни, сопоставив их с получаемыми Записями, воспоминаниями Наталии Дмитриевны Спириной и письмами самого Бориса Николаевича.

Б.Н. Абрамов не был на виду, его миссия не была оявлена при жизни, свидетелями его земного подвига были только близкие ему люди. Собирая эти свидетельства, мы намного глубже осмысливаем его подвиг надземный — получение высоких знаний от Учителей человечества для передачи людям планеты.

Великие Учителя называют подвижниками тех, кто наперекор всем противодействиям обычной жизни, наперекор всем земным иллюзиям утверждает в себе лучшие качества духа. Наши Старшие Братья считают это земным подвигом, ибо «быть каждодневно на этой ступени лишь сильному духу под силу, лишь только Служителю Света, лишь только Тому, Кто встал на Великое Служение»³.

Начало Великому Служению Бориса Николаевича Абрамова положила его встреча с Николаем Константиновичем Рерихом в Харбине в 1934 году. Об этом важнейшем событии так говорится в Сообщениях: «...Стало понятно, что если бы не было встречи, то не было бы и записей, и всего, что связано с Нами. Встреча — причина, записи — следствия. Данные причина и следствия — только лишь звенья цепи причинности, уходящей в прошлое и устремлённой в беспредельность будущего»⁴. «Связь создаётся веками, в течение многих жизней, при устремлении неуклонном»⁵. «...Сколько потребовалось жизней, чтобы достаточно приблизиться к Нам и взять на себя Наше Поручение»⁶.

Огненный дух подвижника укреплялся под водительством Елены Ивановны Рерих, состоявшей с Борисом Николаевичем в переписке и приоткрывшей ему завесу над всей глубиной их вековых связей и духовной близости.

О высоком поручении, которое взял на себя Б.Н. Абрамов в этом воплощении, его любимый Гуру сказал: «Редко кто из подошедших к Учению знает свою миссию, то есть задачу данного воплощения; тем более ценно такое знание. Первое — это дать и оставить после себя эти записи. Труд долголетний, трудоёмкий и требующий нечеловеческого упорства и постоянства. Второе: поддержание планетной сети Света путём утверждения пламени сердца. Башня духа, как маяк света в пространстве, Свет Твердыни в себя принимает, давая в ответ лучи самоисходящие, ассимилированные и претворённые в горниле духа. Третье: цементирование пространства и насыщение его мыслями и представлениями, связанными с Учением Жизни и способствующими его невидимому, но мощному распространению»⁷.

В Харбине рядом с Борисом Николаевичем были его единомышленники, члены «старшего содружества». Но рядом с ним также была и «молодая поросль» — группа его учеников, о которых, что было редчайшим явлением, он получал сведения от Елены Ивановны Рерих и от Великого Учителя. Другими словами, подбиралисьте, кто — сейчас мы уже очень определённо можем говорить об этом — должен был помочь Абрамову выполнить высокое поручение.

Остановимся подробнее на учениках Бориса Николаевича и на том, через какие испытания он в связи с этим прошёл.

О том, как они занимались, как Борис Николаевич годами напитывал сознания своих учениц, Наталия Дмитриевна Спирина оставила такие свидетельства: «Общаясь с Борисом Николаевичем, я ощущала примат духа, с ним было говорить — блаженство. Существо иного плана; нашего уровня астрала в нём не было. Это было духовное счастье, особенно во время занятий, — он приходил в особое состояние, предназначенное для нас». «На наших многолетних занятиях мы наработали очень сильную, напряжённую огненную атмосферу. И когда время от времени приглашался кто-то ещё, из людей, читающих Учение, но не занимающихся в нашей тесной группе, им было очень тяжело от нагнетения этого Огня, с которым они ещё не ассимилировались. Им трудно было находиться в нашей группе, заниматься вместе с нами. Несмотря на то, что им было интересно и они слушали всё со вниманием, но без ассимиляции это было трудно перенести. И поэтому он почти никогда на наши занятия не приглашал кого-то ещё».

По словам Наталии Дмитриевны, «Борис Николаевич не признавал "голых" вопросов, спрашивал в ответ: "А какое ваше размышление?" Он учил мыслить, а не потреблять. Старался сделать из нас самоходов. Он всегда спрашивал: "Кто из вас будет самоходом, кто из вас? А если я уйду? Вам покажется, что нить оборвалась. Можете ли вы на своих ногах стоять и идти? Или всё?" И у него в Записях есть о самоходах, которые, в свою очередь, стали бы на ноги и понесли бы дальше эстафету. Он этим был озабочен».

«Йогов-теоретиков нет, — убеждал Абрамов своих учениц, — и принимать Агни Йогу только в теории — это значит не преобразить ни себя, ни свою жизнь».

Наталия Дмитриевна рассказывала об условиях, в которых проходили занятия группы в Харбине и потом, после переезда в Россию, когда они с Борисом Николаевичем остались вдвоём: «Это было застойное время и в Китае, где мы тогда жили. И тогда, и потом, когда мы сюда переехали, мы находились в глубочайшем подполье. Ни там, ни здесь нельзя было ни говорить о Живой Этике, как мы сейчас это делаем, ни распространять её. Это было очень опасно. Если дело доходило до осведомления, то книги отбирались, бывали обыски и, конечно, большие неприятности для тех, кто делился такой неофициальной идеологией. Теперь мы это уже начинаем забывать. Но тогда было очень трудно, и тем не менее, несмотря на то, что никакое будущее ещё не просвечивало, Борис Николаевич был устремлён в будущее и уверен в нём. Эту уверенность он вложил в нас на всю оставшуюся жизнь». «От него исходила такая энергия, такое воодушевление!
А ведь время было далеко не светлое».

Именно в эти трудные годы Рерихи настойчиво призывали и Абрамова, и его учениц ехать на Родину.

Ещё в 1953 году Елена Ивановна Рерих, упоминая об отъезде Екатерины Петровны Инге в Германию, писала Борису Николаевичу: «В самом начале пребывания Н.К. [Рериха] в Харбине был дан Совет стремиться всеми помыслами в Лучшую Страну. Направление было указано на Север, и никогда не было поощрения к отъезду в другие страны. С тех пор мудрость такого Указания подтвердилась неоднократно»⁸.

О серьёзном выборе, стоявшем перед группой учеников Абрамова, и о последовавших событиях Наталия Дмитриевна говорила так: «Свободная воля — на неё он [Борис Николаевич] никогда не посягал. И когда нам без конца писали и Николай Константинович, и Елена Ивановна: "Ехать, ехать и ехать. Вы там нужны. Даже если вы только будете читать, и то вы сделаете очень большое дело для пространства России", две его ближайшие ученицы уехали в Австралию. Он говорил им, убеждал, но не стал на них влиять, не стал запрещать. Для него это был удар. Он, как руководитель и ответственный за них до какой-то степени, страшно переживал. Борис Николаевич говорил: "Они уехали, они не выполнили Указа Иерархии"».

О тяжести этого удара можно в какой-то мере получить представление, если вспомнить, что писала Е.И. Рерих американским сотрудникам, двенадцать лет изучавшим Учение, но в известный отрезок времени проявившим такие качества, которые могли в корне пресечь развитие всех дел: «...Облегчите мне страшную заботу и печаль!! Должно быть, именно я не сумела достаточно объединить, не сумела внушить любовь к Вл[адыке] и прекрасному подвигу. Не сумела дать почувствовать всю красоту Служения. Не сумела личным примером показать применение Учения к жизни и, главное, не сумела зажечь любовь к самоусовершенствованию и пониманию огромной ответственности, принятой на себя приближением к Служению»⁹.

Это было не последнее испытание Бориса Николаевича, связанное с учениками. А по поводу этого события Учителем было Сказано: «Ученики на словах — как много их, воображающих себя на служении. Но где же ученики на деле? Проверка жизнью уводит большинство, а на подвиг дерзают лишь единицы»¹⁰.

Прошло более трёх десятков лет, и в 1993 году Ольга Адриановна Копецкая — одна из уехавших учениц — побывала в Москве. О жизни в Австралии она сказала, что там «духовное движение очень слабое. Публика не тем интересуется. Поэтому сохранить какой-то духовный подъём в таком окружении очень трудно. Владыка сказал о России: "Это Моя Страна". "Моя Страна" строится, и вся энергия направлена сюда Свыше. И поэтому здесь всё возрождается, всё как бы расцветает, происходит то, что должно происходить. Здесь чувствуется очень большой духовный потенциал, чего там нет совсем; Австралия — страна в этом смысле, можно сказать, полумёртвая».

Таков был итог.

Малопредсказуема свободная воля человека, посягать на которую запрещает Космический закон... Позднее Наталия Дмитриевна напишет:

Тебе от сотворенья дан
Свободной воли страшный дар...

Около двадцати лет длилась переписка Б.Н. Абрамова с Е.И. Рерих. Они не встретились лично, но письма Елены Ивановны к Борису Николаевичу говорят о полном её доверии. Они мечтали о встрече и совместной работе, Елена Ивановна собиралась поручить Борису Николаевичу ведение её дел, готовила его к этому. События сложились по-другому.

В одном из писем к Абрамовым Елена Ивановна коснулась следующего: «Не огорчайтесь мыслью о моём уходе, — писала она. — Когда время это наступит, Вы будете уже вполне вооружены и продолжите работу, которой конца нет. В. Вл. не оставит Вас, да и я, после некоторого отдыха, в котором буду очень нуждаться, смогу подавать знаки привета...»¹¹

Обратим внимание на два Сообщения, полученные Борисом Николаевичем за год до возвращения на Родину. От Матери Агни Йоги: «Тягость дел моих на твои плечи частично легла, потому и такое противодействие отовсюду. Но зато и сила моя влиять на людей, их сердца зажигая, уже стала твоею. Обрати внимание на то, что, когда говоришь от моего имени и моими словами, воздействие этих слов на людей очень сильно»¹². А вскоре пришло Сообщение и от Гуру: «Матерь и я, над нами Владыка — построение космически правильное, треугольник вершиною вверх, и в высшей точке его Сам Владыка. А внизу, в точке ромба четвёртый в фокусе средоточия лучей Матери и моих. Нижнее остриё ромба обращено в мир плотный. Фокус излучает лучи. Действие их, особенно на готовые сознания, будет поражающим, ибо мы за тобой, а за нами Владыка. И когда говоришь — помни построение это»¹³.

За два месяца до отъезда на Родину Борис Николаевич записывает: «Сын Мой, прими к исполнению желание Моё являть Лик Мой собою, и как бы в какой-то степени воплотить Меня в себе, и стать как бы Мною, выразителем сущности Моей, воспринятой и ассимилированной в Лучах посылаемых, светящихся в тебе Моим Светом. (...) Долог ваш путь»¹⁴. «И тот, кто предназначен срокам, вступает в суждённую ему сферу»¹⁵.

Нам неизвестна дата написания стихотворения Бориса Николаевича «Путь горний», в котором есть такие строки:

Вперёд, вперёд, вперёд, вперёд
Ведёт заветный путь,
Лишь тем открытый с давних пор,
Чью волю не согнуть...

Эти слова можно считать девизом всей его жизни.

Приблизилось время отъезда. 22 сентября 1959 года Генеральное консульство СССР в Харбине удостоверяет ряд документов, касающихся жительства и мест работы Б.Н. Абрамова. Он готов к отъезду. Впереди — Россия.

Борису Николаевичу 62 года. С ним едет Нина Ивановна — его жена, находившаяся на полном попечении Бориса Николаевича.

15 октября 1959 года Абрамовы уже прописываются в Новосибирске. Начались поиски постоянного жилья. Круг их общения ограничивается родственниками и знакомыми по Харбину.

Обустройство на Родине займёт несколько лет и будет проходить очень тяжело.

Летом 1960 года Борис Николаевич попытался обосноваться в Подмосковье, куда его пригласили знакомые. Какое-то время Абрамовы живут там на даче, однако люди, пригласившие их, не позаботились о прописке, и всё кончилось тем, что пришлось вновь вернуться в Новосибирск.

25 декабря 1960 года Борис Николаевич записывает: «Прими предупреждение: события будут неожиданными и устрашающими. Храни полное спокойствие. Охраним. Тебе ещё многое предстоит совершить»¹⁶.

Что известно нам об этом периоде жизни Бориса Николаевича? Уже осуществлён переезд на Родину; события в стране текут своим чередом; не прерываясь, идут Высокие Сообщения. Работа по вспахиванию «целины духа», для которой он возвратился, предстояла огромная — Абрамов, как никто другой, прекрасно понимал это. Но для чего тогда понадобилось столь серьёзное предупреждение Матери Агни Йоги? Что в таком случае могло грозить духу, знавшему миссию своего воплощения? Ответ может быть только один — готовилась попытка пресечь работу Бориса Николаевича.

Можно только догадываться о силе натиска, идущего на ментальном уровне, зная, что битву вёл Архат. А события, идущие во внешней жизни, мы можем проанализировать.

«Тьма сильна и действует, применяя закон созвучия и соответствия», — читаем в «Гранях Агни Йоги»¹⁷. И, согласно этому закону, отзвучали как определённые лица, так и обстоятельства, которые складывались при их участии.

Вопрос постоянного места жительства Абрамовых долго не решался. Социальный статус Бориса Николаевича — пенсионер с больной женой, но при этом ему было отказано в прибавке к пенсии, положенной тем, у кого на иждивении находится инвалид. Трудовой стаж Абрамова, равный 35 годам, не был подтверждён райсобесом — скрупулёзно высчитаны и признаны только 29 лет, 5 месяцев и 13 дней, что и определило размер его пенсии. Все жизненные обстоятельства, с которыми сталкивается Борис Николаевич, он встречает достойно, в полном равновесии предпринимая всё возможное в его положении.

Одновременно идут попытки поссорить с ним его друзей и даже отдалить от него Наталию Дмитриевну. Не касаясь способов, которыми это делалось, скажем об итоге. Из письма Бориса Николаевича к Наталии Дмитриевне от 4 сентября 1961 года: «Мысленно с Вами, но крепче, чем раньше. Некоторыми наговорами не смущайтесь. Это ведь только закалка стойких дружеских чувств. Я верю и признаю лишь дружбу навсегда». Зачем нужно было нарушить их крепкую взаимосвязь и почему она мешала тьме, станет понятно, если мы вспомним следующие факты.

Ещё в Харбине, когда Борис Николаевич проводил занятия с группой учеников, он обычно рассаживал их за своим круглым столом таким образом, чтобы Наталия Дмитриевна сидела напротив него. Он говорил ей: «Вы у меня старшая ученица; это — ось духовная, которая вращается и задевает других».

Вспомним и описание устрашающего воздействия с тонкого плана, которому подверглась Наталия Дмитриевна в номере гостиницы Венёва, где она остановилась, приехав к Борису Николаевичу. Наталия Дмитриевна потом рассказывала: «Мне отвели отдельный номер, я приготовилась спать. Потушив свет, почувствовала в комнате страшное присутствие чего-то огромного. Я зажгла свет, в темноте нельзя было быть... Я молилась, обращалась, произносила Имя. И только кое-как к утру, после того как пропели петухи, — "это" исчезло. Я рассказала Борису Николаевичу. Он пошёл в этот номер, сказав: "А вы отойдите, не входите". И закрылся там — один на один. Потом, когда он вышел, сказал: "Да, это была большая величина. Теперь вы можете спать спокойно, больше он к вам не явится. Но это потребовало огромной энергии"».

Этот случай произошёл позднее периода, о котором мы сейчас говорим, но он только подтверждает, насколько важно было их объединение и сколь значимую силу оно представляло.

Мы подошли к главному, на что тёмными силами была сделана особая ставка — подвергнуть сомнению Высокий Источник записей Б.Н. Абрамова. Из рассказа Наталии Дмитриевны: «Я вспоминаю прискорбный случай, когда его самый старший, любимый ученик сказал, что он перерос его... Стал сам получать записи, не принял Записи Бориса Николаевича». Здесь говорится о Н.А. Зубчинском, или Уранове — этим псевдонимом он подписывал свои так называемые ментаграммы. Зубчинский распространил свои измышления в кругу знакомых Абрамова. Под влияние Зубчинского попадает и А.П. Хейдок. Вспомним, что у него, как и у Б.Н. Абрамова, было кольцо ученичества, полученное от Н.К. Рериха в Харбине. Для Бориса Николаевича складывалась очень серьёзная ситуация: использовалось всё, чтобы сломить силу его духа. Мы знаем, что эта попытка не удалась: укрепление прямого провода с Иерархией Света, а значит, и получение Записей длилось до последних дней его земной жизни.

Насколько полнее откроются страницы его духовной биографии, когда мы будем иметь возможность прочесть Сообщения, полученные Борисом Николаевичем Абрамовым, полностью, без купюр!

В заключение этой темы приведём отрывок из письма А.П. Хейдока к Н.Д. Спириной касательно тех событий: «Дорогая Наталия Дмитриевна! Я, безусловно, причинил Вам боль во время нашего последнего разговора и очень прошу Вас простить меня за это — я был не прав. Я только что вернулся из Москвы. Пять дней провёл у Б.Н. и Н.И. Наша встреча была очень сердечной. Все недоразумения между нами сожжены — их нет и больше не будет. Остаётся огромная радость за труд Бориса Николаевича. Враждебные элементы много приложили усилий, чтобы нас поссорить... Может быть, нам с Вами удастся ещё когда-нибудь встретиться — я был бы рад такой встрече» (20 октября 1969 г.).

22 июня 1961 года Борис Николаевич снимается с пенсионного учета в Новосибирске и уезжает в Венёв. С этого времени между ним и Наталией Дмитриевной начинается интенсивная переписка. Наталия Дмитриевна рассказывала: «Тут, в Новосибирске, я осталась в полном одиночестве, и была только переписка с ним. У меня много его писем, там он кое-что выписывал из Записей. Каждое письмо от него — это был великий праздник. Я уже приблизительно знала, когда получу, и всё бегала, смотрела в почтовый ящик — не пришло ли от него долгожданное письмо?»

Надо сказать, что Борис Николаевич, опасаясь вскрытия своих писем, был всегда очень осторожен в пересылке Записей. Так, в одном случае он пишет: «Вот Вам выписка из одной книги Рабиндраната Тагора, Вашего любимого писателя и поэта...», в другом — «Один философ говорит...», в третьем — «В семьдесят лет разное в голову приходит, так что не удивляйтесь...» и так далее. В остальном — это на первый взгляд обычные письма, которые написаны человеком, абсолютно доверяющим своему корреспонденту. В них затрагивается большой круг имён — как бывших харбинцев, так и новых знакомых.

Об условиях, в которых живут Абрамовы, пишет Нина Ивановна: «Б.Н. не имеет покоя и сна, которые ему так нужны, но нет вечных испытаний, и всё это должно пройти, и должны прийти какие-то лучшие возможности в жизни нашей» (9 декабря 1961 г.).

У самой Наталии Дмитриевны, жившей вместе с матерью, которой было за 90 лет, положение в это время не намного лучше. Поддерживая её, Борис Николаевич пишет: «Не хочется забегать вперёд, но кажется мне, что будете Вы жить не в Сибири, а там, где много теплее. И не будете уставать непомерно. И даже радио будете слушать тогда, когда этого хочется Вам, и то, что хотите слушать. И не будете Вы одинокой в отрыве от тех, кто близок Вашему сердцу. (...) И когда особенно устаёте от работы, и когда особенно холодно и здоровье сдаёт, думайте о том, что судьба для Вас, быть может, уже ткёт пряжу иную. Кто знает.

Вот уехала Кука (Ольга Кулинич, ученица Б.Н. Абрамова, уехавшая в Австралию. — Ред.). На что променяла она возможность послушаться Матерь? С чем после придёт и в какой класс поступит и что потеряет?» (10 декабря 1961 г.)

Из писем видно, как Борис Николаевич черпает силы из сверхличной радости, побуждая к этому и свою духовную ученицу: «Много сейчас мыслей различных приходит, даже порой устаю. Вас вдохновили слова [Германа] Титова "Звёздное братство" и то, что он назвал Никиту Сергеевича [Хрущёва] "Космическим отцом". И меня это порадовало тоже, а также и то, что сказал [Михаил] Шолохов, особенно в конце своей речи о маяках и носителях света. Много вдохновляющего во всех этих пламенных призывах к построению светлого будущего, — много мудрости и динамической энергии. Всё это и Вам должно дать новые силы, чтобы спокойно двигаться дальше».

Сдержанный и скупой на похвалы, он гордится своим верным другом: «Знаю, что Вам нелегко. Но что же хорошее и сильное родится в лёгкости. Сравните себя, какой Вы были раньше и каким молодцом стали теперь. Какую нагрузку несёте и даже болеть себе не разрешаете. Воля многое может, воля может всё, когда призвана сознательно. И боль, и хворь можно победить, если очень уж захотеть. Вот именно сознание, что нельзя, нельзя даже болеть, даёт силы преодолеть болезнь. Помните, как древний вождь зажёг степь позади, чтобы некуда было отступать. И Вам некуда, т.к. болеть невозможно, а надо работать. Но это — борьба даже за своё здоровье — даёт силы и опыт» (7 ноября 1961 г.).

«Спрашиваете, почему так тяжко? — говорит Учитель. — Но кому же из следующих за Мною когда было легко? Исключения лишь подтверждают правило. После перемены легче будет в одних отношениях, но сложнее в других. Передвижения будут даны, но безоблачной жизни не ждите. Одни заботы заменятся другими. Ученичество и беззаботность несовместимы. (...) Приобретённый за это время опыт ценнее претерпеваемых неудобств и ущерба здоровью. Ради этого опыта идущие за Мною на кострах сжигались и были убиваемы и терзаемы и всё же от Меня не отвращались. На карту ставите всё и вы, предаётесь в руки Мои для решения»¹⁸.

В 1962 году Борис Николаевич предпринимает ещё одну попытку поменять место жительства и обосноваться на окраине Киева, куда их, как и в Подмосковье, тоже пригласили знакомые. Первое письмо к Наталии Дмитриевне из Киева было от 21 февраля 1962 года: «Расходы по переезду почти вдвое превысили мои расчёты». Вскоре он сообщает: «Мы вернулись в Венёв после четырёхмесячных мучений с переездами с больной Ниной Ивановной и вещами» (19 июня 1962 г.). Наталия Дмитриевна была единственной, кому Борис Николаевич писал обо всём.

Об этом переезде Борис Николаевич позднее напишет ещё раз: «...Меня жестоко подвели... (...) Ведь таскать больную Н.Ив. под соломенную крышу, в дыру, где нет ни больницы, ни надежды на жилплощадь, было по меньшей мере жестоко. К вопросу о моей осторожности, т.е. о доверии к людям, возвращаться больше не будем... Меня обманули во всём, что наобещали».

С этого времени Борис Николаевич постоянно живёт в Венёве.

Известно, что Абрамовы трижды сменили жильё, прежде чем поселились в июле 1965 года в частном доме барачного типа по адресу ул. Советская, 13, где заняли третью часть дома и полоску огорода.

Зинаида Николаевна Чунихина, навещавшая семью Абрамовых в Венёве, вспоминала: «Крепко запомнились два случая из моей поездки к ним. Поразила меня бедная квартира-хата. А до этого они перетерпели много с переездами, пока не осели в этой хате. Борис Николаевич сказал спокойно: "Сейчас мы проходим период бездомия". А накануне моего отъезда пришли хозяева и заявили, что надо освободить квартиру, так как они сами должны переехать в неё. Борис Николаевич сказал с убеждением: "Это всегда, когда приезжает кто-нибудь из близких друзей, бывает какой-нибудь удар; только надо понять и не волноваться, быть спокойными". Они были спокойны, и мы хорошо провели этот вечер в дружеской беседе!»

Насколько неотрывно от внимания Иерархии проходила жизнь Бориса Николаевича, мы узнаём, читая Сообщения, связанные с его размышлениями, которыми он делился с Наталией Дмитриевной.

Из письма от 13 ноября 1962 года: «Мы вот сидим на забытой жизнью улице, пустынной и тихой, круглые сутки; сидим долгие, уже зимние вечера, совершенно одни, тоже забытые жизнью, словом — пенсионеры».

В этот же день Борис Николаевич записывает: «Владыка ставит на краю бездны не для того, чтобы ввергнуть в неё»¹⁹. «Лучшие условия для восхождения духа: одиночество и изолированность от людей. Так лишение становится обретением и наградою или компенсацией за лишение. Закон равновесия»²⁰.

Подводя итоги трудному 1962 году, Борис Николаевич пишет: «Мой опыт прошлого года был очень тяжким, но ни за что на свете я не согласился бы его не иметь. Плата велика, велики были трудности, но ведь трудности рано или поздно проходят, а опыт бесценный остаётся с нами как наша неотъемлемая собственность». И здесь же: «Радуюсь успехам нашей Великой Родины, её быстро растущему авторитету по всей земле. Действительно Ведущая Страна и защитница слабых и угнетённых. Это даёт мне радость и силы» (28 января 1963 г.).

Но как бы тяжко по-земному ни приходилось Абрамову, при всех обстоятельствах летит его помощь Наталии Дмитриевне, ни на мгновение не прекращается их связь: «Не думаю, — пишет Борис Николаевич, — чтобы причиной Вашей болезни был грипп, а думаю, что атмосферные неблагополучия и неуравновесия... (...) А главное, что бы ни говорил врач, не считайте себя больной. Нам с Вами хворать нельзя. У меня больна Нина Ивановна и полное одиночество в смысле помощи со стороны, у Вас — работа и больная мать. Помечтал о том, чтобы у Вас всё было хорошо. Напишите сейчас же о своём самочувствии по возможности объективно» (21 января 1963 г.). «Понимаю, что Вам трудно и что Вы устали, что Александра Алексеевна всё время болеет, да и сами Вы тоже чувствуете себя неважно. Насколько возможно, Вам помогаю, как могу» (19 марта 1964 г.). А о том, сколько он мог, мы уже немного знаем.

Становится более понятно, что имела в виду Наталия Дмитриевна, когда рассказывала о непрестанной заботе, которую Борис Николаевич проявлял по отношению к ней: «Этим я многократно ему обязана и бесконечно признательна, потому что без этого можно было и не устоять».

«И скажу откровенно, — пишет Борис Николаевич в марте 1971 года, — меня радует наша полная согласованность в понимании многих вопросов жизни. Может быть, потому нам и трудно с теми, с кем этого нет».

Приведём ещё строки из его писем.

«Дорогая Ната! ...Степени Близости варьируются весьма сильно, но можно с уверенностью сказать, что то, что получали Вы в течение Вашей учёбы, те знания и опыт, вряд ли получили другие, несмотря на твёрдость и уверенность в себе. Много мог бы Вам сказать и привести многие слова Вл[адыки] и Дорогой (Е.И. Рерих. — Ред.) в доказательство этого, но надеюсь, что поверите мне и без этих новых доказательств. (...) Если мы являемся лакмусовой бумажкой, то, следовательно, и Вы, благодаря нашим взаимочувствам, тоже являетесь ею, и потому запомните прочно, что, относясь к Вам или нам так или иначе, каждое сердце определяет себя и этим строит проекцию своего будущего» (1 сентября 1964 г.).

«Как бы было хорошо, если бы, например, Вы и мы жили в одном доме: ни Вам, ни нам хворать уже было бы не страшно, и не страшна наша старость: у нас настоящая, у Вас будущая» (29 января 1965 г.).

«У нас положение без изменений. Прибавилось ещё гудение от холодильников и ещё чего-то, чего именно — не знаем. Н.И. мечется по квартире в поисках угла, где звучание тише. Бегаю в хлопотах о перемене, но подходящего ничего найти не могу. Найду ли, не знаю, но надо найти. (...) Как Сказано: "...Твердите себе постоянно, что даже и это: хорошее и плохое, приятное и неприятное, милое сердцу и отвратное, — неизбежно пройдёт"» (5 апреля 1965 г.).

«Мы ещё живы и не только живы, но рады будем повидаться с Вами. Объяснять Вам о понесённых трудах нечего, понимаете по опыту», — пишет Борис Николаевич.

Об их общем московском знакомом он говорит: «...Скажите, что после Вас буду рад повидаться с ним. Он что-то там намудрил, и его дружелюбие трещало. Но... "верного друга цените, верных так мало друзей"» (25 июля 1965 г.).

В письмах они обсуждают множество вопросов: интересные публикации в журналах, новые книги, новости и последние открытия в науке, методы лечения болезней и многое другое. «Я стою на платформе диалектического материализма и считаю, что вне материи ничего не существует и существовать не может, что чудес не бывает, что наука настоящего и будущего может объяснить любой действительный факт или явление, если они не выдуманы и не порождены суеверием. Верю безусловно в осуществление объединения всех народов земли, когда кончатся войны и все ужасы, порождённые старым миром», — утверждает он в письме от 30 октября 1965 г.

Шли годы. Временами у Бориса Николаевича были небольшие подработки в вечерней школе, он давал частные уроки, но его жизнь не становилась легче: «...Теперь же отдыха нет, надо крутиться целый день. Добавьте к этому факту печи, колку дров, носку воды и газ в холодном тамбуре и отсутствие того, что хотелось бы купить, и Вы получите полное представление о моей занятости бытом» (27 декабря 1967 г.).

«У нас морозы, топлю два раза. Если дров не жалеть, то жить можно» (24 января 1968 г.).

Эту сторону жизни Бориса Николаевича Наталия Дмитриевна комментировала так: «Как он хорошо и добросовестно всё делал: и дрова пилил, и за огородом ухаживал, и печь топил в квартире, и как всё это было спокойно, красиво, с достоинством, часто с шутками». «Делая любую повседневную работу тщательно и умело, он был внутренне свободен от тесноты и тягости быта и бдительно берёг эту внутреннюю свободу». «Его единственным отдыхом было пойти на речку и выловить пару таких маленьких карасиков. Этот процесс ловли для него был блаженством — сидеть на берегу и ловить рыбу. Вдали от всего, что было ему так чуждо».

За два дня до ухода, 3 сентября 1972 года, Борис Николаевич записал: «Если для вас тягость Ноши земной велика, то какова она у Держателей Света. Чем выше дух, тем тяжелее Ноша мира сего для несущего её. Помощь Владыкам и заключается в том, чтобы разделить с Ними эту нагрузку и облегчить её непомерную тяжесть. Могущих это делать сознательно так мало. Миллионы трутней возлагаются на немногих несущих её»²¹.

5 сентября 1972 года Борис Николаевич Абрамов ушёл в «Беспредельность Надземной Отчизны», как называл он те сферы, с которыми у него был прямой провод.

Закончим Словами Учителя, обращёнными к Борису Николаевичу: «В горниле испытаний народы приготовляются к Часу Моего Прихода. Стезёю битвы идёт оно. И ты в ней, там, где кипит бой. Осознай значение своё, Мой воин, Мною поставленный на великом дозоре. Ты и близкие твои, все вы несёте тягость трудов Моих. Благо вам, и вас ли Забуду, не забывших Меня в час борьбы, нужды и напряжения. Не всегда дела Наши в нужде. Но вы, в нужде давшие помощь, благо вам»²².

---

¹ Грани Агни Йоги. X. 319.

² Грани Агни Йоги. 1959. 238.

³ Грани Агни Йоги. II. 217.

⁴ Грани Агни Йоги. XII. 753.

⁵ Грани Агни Йоги. VII. 140.

⁶ Грани Агни Йоги. V. 596.

⁷ Грани Агни Йоги. XII. 573.

⁸ Абрамов Б.Н. Устремлённое сердце. Новосибирск: РОССАЗИЯ, 2007. С. 295.

⁹ Рерих Е.И. Письма. Т. 1. М. МЦР, 1999. С. 356.

¹⁰ Грани Агни Йоги. 1959. 192.

¹¹ Абрамов Б.Н. Устремлённое сердце. С. 289.

¹² Грани Агни Йоги. 1958. 286.

¹³ Там же. 1958. 312.

¹⁴ Грани Агни Йоги. 1959. 226.

¹⁵ Там же. 265.

¹⁶ Грани Агни Йоги. I. 25 декабря 1960 г.

¹⁷ Грани Агни Йоги. I. 20 августа 1960 г.

¹⁸ Грани Агни Йоги. II. 24.

¹⁹ Грани Агни Йоги. III. 514.

²⁰ Там же. 519.

²¹ Грани Агни Йоги. XIII. 521.

²² Грани Агни Йоги. XIII. 14А.

Назад в раздел