В полном безветрии затрепещет ли ветка на дереве, думаете вы: Он ли? На тихом лугу вдруг завьётся, закружится травинка, а движения воздуха не слышно: Он ли? Из далей протянется зовущий звук, точно бы звучание рога или чей-то призыв: Он ли? Со скалы покатился камешек: Он ли? Конь прервал бег и, одинокий, в степи слушает что-то. Поднята голова, ноздри напряжены, грива и хвост развеялись по ветру, — Он ли? Собака вдруг остановилась. Поднята морда, слегка машет хвостом, глаза устремлены. Он ли? Зашуршал на скате песок. Он ли? Человек вышел из юрты, что-то слушает, куда-то глядит. Он ли? Ветер запел ещё неслыханную мелодию, гремит и звенит, в нём слышится какое-то почти внятное слово. Он ли? Загрохотал гром, молния блеснула, все встрепенулись, обернулись. Он ли? Всё замолкло, так напряглось в молчании и так наполнилось. Он ли?

Присутствие, Великое Присутствие наполняет природу. С чего бы колыхаться травинке, почему трепетать ветке дерева, откуда хруст валежника, почему срывается песок с горы, почему и куда всматривается напряжённо собака? Он идёт. Он приближается. Если сосчитать удары сердца, то в их ускоренности, в их наполнении можно понять, насколько сущность знает приближение. Он неслышно идёт. Он не испугает. Он обережёт, и если даже дотронется в ведении, то и это прикосновение будет непередаваемо земным словом.

Он всегда жданный, всегда внутренне ощущённый. Он запечатлённый в глазу и всё же незримый. Он всегда слышимый и в буднях невнятный. Он пламенный и рассеявший тьму. Его прохождение прекрасно. Его ждут и даже не понимают напряжённости этого скрытого ожидания. И свет незримый, и гром неслышимый всё-таки и зримее, и слышнее самых обыденных звучаний. В глубокой пещере звучат удары барабана. И в другой пещере они слышны. А то, другое, хотя и неслышимо, но заставляет ещё сильнее биться сердце.

Можно загрубеть. Можно натереть мозоли на душе и на сердце. Можно намозолить язык паскудными выражениями. Можно дойти до усмешки над тем, что заслуживало бы лучшие почитания. Вот уже и сердце как будто окаменело. Но когда неслышимая поступь коснётся близлежащего камня, когда дрогнет под шагом тихим и спешным песчинка, то и самое окаменевшее сердце содрогнётся. Как бы ни бахвалилось сердце человеческое, в какую бы мохнатую шкуру оно ни пыталось зашить себя, всё-таки от неслышного гласа оно вздохнёт о чём-то возможном, о чём-то отогнанном.

Кто же заставил отогнать то, что уже было так близко? Кто же понуждал затыкать уши, когда благий голос взывал и просил опомниться? Ведь одеревенение не только происходит в каких-то кровавых преступлениях. Кровь сердца проливается и словами, и помышлением. Изгнана любовь, испугана вера, отброшена надежда, и скорбно отошла София — Премудрость. А ведь она крылом своим уже касалась. Ведь по псалму:

Когда утверждал основание Земли,

Тогда я была при Нём строительницей.

Я была Ему каждый день веселием,

Непрестанно радуясь пред лицем Его.

Теперь послушайте меня, дети,

И блаженны суть хранящие пути мои.

Послушайте наставления.

И сделайтесь мудрыми и не отступайте:

Блажен человек, слушающий меня,

Бодрствующий каждый день при дверях моих,

Ожидающий при столбах у ворот моих,

Потому что нашедший меня нашёл жизнь

И получит благословение от Господа.

Но согрешивший против меня

Наносит вред душе своей.

Все ненавидящие меня

Любят смерть.

Он всегда заповедует о жизни, о жизни вечной. Он знает Премудрость-Строительницу. Он знает пути ко Господу. Он говорит: Исполните все пути мирные, испытайте всю меру мира, и тогда победа за вами. Он благословит битву после того, как удостоверится, что пути мирные исчерпаны. Он допустит все испытания и в них укажет прочные камни перехода и всхода.

Он никогда не обременит непосильно. Он укажет путь, всегда новый, неожиданный в своём несказуемом значении. Он придёт в минуту последнюю, там, где вера, и под пламенем жара продолжает цвести благоухание. Он, познавший видение Владычицы, знает, как может трепетать сердце. Он никогда не нарушит доброе сердце человеческое. Он оценит каждое сердечное устремление. Он знает, что такое признательность. Он умеет направить на путь кратчайший.

Он даёт хорошие пути. Он не считает расстояния, ибо знает меры нездешние. Он скажет идущему на запад — поверни к востоку. Он обернёт устремлённого к северу — на юг. Он шепнёт не рассёдлывать коня на ночь и не закрывать вход шатра. Он указывает наступление там, где по-людскому считается отходом. Он знает лучшее приближение даже там, где люди в стеснённости полагают уход. Он говорит отходящему — ты приближаешься. Он торопит, не считая меры земные.

Он ведёт к поспешению. Он знает невидимые меры времени. Он оборачивает стрелы демонов. Он проницает тьму Светом незримым. Он всегда недалёк. Он пройдёт иногда близко и человечески слышимо, чтобы напомнить и обострить ухо человеческое. Он воссияет мгновенно, чтобы просветить и глаз человеческий. Если отемневает глаз, то засияет и просветление — было бы сердце преданно и трепетно.

Он не покинет, если не отринуть Руку Водящую. Он сказал о вере, о доверии. Он сказал о надежде — знании. Надежда — знание. Творяща вера. И любовь окрыляюща. Он скажет ли: иди назад? Он знает только продвижение, но вехи путей разноличны. Ему сослужил Пламенный. Сам Пламенный сослужил и даже дал себя быть видимым. Кто же может утверждать, что никогда не увидит, и откуда пришло бы такое утверждение, не от смерти ли? Жизнь говорит — захоти и увидишь, пожелай и познаешь.

Он — Воевода ведущий. Он ведёт неутомимо и непрестанно. Маловеры, неужели подумаете, что остановитесь? Неужели помыслите об отступлении? Он со знаменем, с утверждением ведёт. Он доведёт. Он построит. Он уже несёт град сложенный. В Звенигороде колокола новые. Он дал нам язык. Он слил металлы горние с воздушными силами, чтобы удостоверились.

Он идёт. И неслышно, и ветка не хрустнет. Он проходит, и скалы сокрушаются. Он поспешает — и гром гремит, и сияет молния. Он идёт — Воевода.

Тимур Хада
10 августа 1935 г.

Назад в раздел