XXIV

(2–II–1883)

Зачем предполагать, что Deva-Chan однообразное условие только потому, что какой-либо момент земного ощущения бесконечно продолжен-распространён, так сказать, на протяжении эонов? Нет, оно не может быть таким. Это было бы против всякой аналогии и антагонистично закону следствий, согласно которому результаты пропорциональны предыдущим энергиям. Чтоб выяснить это, вы должны иметь в виду, что имеются два поля причинных манифестаций, а именно: объективное и субъективное. Так, более грубые энергии, те, которые действуют в более тяжёлых или плотных условиях материи, проявляются объективно в физической жизни выявлением в новой личности при каждом рождении, заключённой внутри большого цикла эволюционирующей индивидуальности. Моральные и духовные действия находят свою сферу следствий в Deva-Chan’e — например: пороки, физические влечения и т.д., скажем, философа могут иметь следствие в рождении нового философа, короля, купца, богатого эпикурейца или другой личности, вид которой будет неизбежным следствием преобладающих наклонностей этого существа в предыдущем рождении. Бэкон, например, которого поэт назвал: «величайший, мудрейший, мелочнейший из людей», — мог бы явиться в своём следующем воплощении как алчный ростовщик с необычайными умственными способностями. Но моральные и духовные качества прежнего Бэкона должны тоже найти себе поприще, на котором их силы могли бы развернуться, — Deva-Chan является таким поприщем. Следовательно — все величайшие планы моральной реформы, умственного и духовного исследования абстрактных принципов природы, все божественные устремления будут в Deva-Chan’e выявлены, и абстрактная сущность, известная ранее как великий Канцлер, будет занята во внутреннем мире своего собственного приготовления, переживая если не совсем то, что называется сознательным существованием, то, по крайней мере, сон такой яркости по живости, что ничто из реальностей жизни не может равняться ему. И этот «сон» продолжится, пока Карма не удовлетворится в этом направлении. Ряд силы достигает краёв её циклического резервуара, и существо продвигается в следующую арену причин, которую оно может найти в этом же мире, как раньше, или же в другом, согласно его или её степени прогресса, через необходимые малые и большие круги человеческого развития.

Итак, как можете вы думать, что «только один момент земного впечатления избирается для увековечивания»? Совершенно правильно, этот «момент» длится от первого до последнего; но тогда он продолжается как основной тон всей гармонии, определённый тон ощутимого диапазона, вокруг которого группируются и развиваются в прогрессивных вариациях мелодии и, как бесконечные вариации на тему, все устремления, желания, надежды, мечты, которые в связи с этим особым «моментом» когда-либо прошли через мозг спящего в течение его жизни, никогда не найдя осуществления себе на земле, и которых он находит вполне осуществлёнными во всей их яркости в Deva-Chan’e, никогда не подозревая, что вся эта блаженная действительность — лишь порождение его собственной фантазии, следствия умственных причин, порождённых им самим. Тот особый момент, который будет наиболее напряжённым и преобладающим в мыслях его умирающего мозга во время кончины, будет, конечно, регулировать все другие «моменты»; все же последние, меньшие и хотя бы они были менее ярки, будут тоже здесь, имея свой определённый план в этом фантасмагорическом прохождении прошлых мечтаний, и должны дать разнообразие всему. Ни один человек на земле не лишён какого-либо пристрастия, если не преобладающей страсти. — Никто, как бы ни был он скромен и беден — и часто, благодаря всему этому, он предаётся мечтам и желаниям, хотя бы они оставались неудовлетворёнными. Разве это однообразие? Назвали бы вы подобные вариации ad infinitum на одну тему и эту самую тему, выливающуюся и берущую цвет и свою определённую форму из той группы желаний, которая являлась наиболее интенсивной во время жизни, — «полным отсутствием всякого знания в уме обитателя Deva-Chan’a», кажущимся, «до некоторой степени, отвратительным и ужасным»? Тогда, поистине, или вам не удалось понять смысл, данный мною, или же я должен быть порицаем. Должно быть, я оказался очень неудачным в передаче истинного смысла и принуждён признать мою неспособность описать — неописуемое. Последнее очень трудная задача, и до тех пор, пока интуитивные проникновения наставленного ученика не придут на помощь, никакие описания, как бы ни были они графичны, не помогут. Действительно — нет соответствующих слов выразить разницу между состоянием ума на земле и состоянием его вне её сферы действия; не существует английских терминов, эквивалентных нашим; ничего, кроме неизбежных (обязанных раннему Западному воспитанию) предубеждений, следовательно — линии мыслей в ложном направлении в уме ученика, чтоб помочь нам в этой иннокуляции совершенно новых мыслей! Вы правы, не только «обыкновенные люди», но даже идеалисты и высокоинтеллектуальные единицы не смогут, думаю я, схватить истинную мысль — никогда не проникнут всей её глубины. Может быть, со временем вы лучше поймёте, нежели сейчас, одну из главных причин нашего нежелания передать наше Знание европейским кандидатам.

Почему Запад так стремится научиться чему-либо у Востока, раз он, очевидно, не способен переварить то, что никогда не может ответить требованиям особых вкусов его Эстетиков. Печальная перспектива для нас, раз даже вы не можете охватить во всём объёме величие нашей философии или хотя бы на одном протяжении малый угол — Deva-Chan — из всех высочайших и бесконечных горизонтов — «за пределами жизни». — Я не хочу вас обескураживать, но лишь обратить ваше внимание на ужасающие трудности, встречаемые нами при каждой попытке, которую мы делаем, чтоб пояснить нашу метафизику Западным умам, даже среди наиболее интеллектуальных. Увы, друг мой, вы так же неспособны усвоить наш способ мышления, как и переварить нашу пищу или же насладиться нашими мелодиями!

Нет ни часов, ни хронометров в Deva-Chan’e, хотя весь Космос является, в известном смысле, гигантским хронометром. Так же и мы, смертные — на этой земле, — не очень считаемся, если вообще осознаём время в течение периодов счастья и благоденствия и находим их всегда слишком краткими. Факт, который нисколько
не препятствует нам так же наслаждаться этим счастьем, когда оно приходит. Приходила ли вам мысль об этой маленькой возможности, что, может быть, потому, что их чаша Блаженства полна до краёв, обитатели Deva-Chan’a теряют «всякое ощущение сроков времени»; и это нечто такое, что те, которые пребывают в Avitchi, не имеют, хотя в той же мере, как и обитатель Deva-Chan’a, пребывающий в Avitchi, не имеет сознания времени, — нашего земного исчисления периодов времени. Я могу также напомнить вам в связи с этим, что время есть нечто, всецело созданное нами самими. Одна краткая минута чрезвычайной агонии может показаться, даже на земле, вечностью одному человеку; другому, более счастливому, — часы, дни и иногда целые годы могут показаться пролетающими подобно краткому моменту, и что, наконец, из всех чувствующих и сознательных существ на земле человек есть единственное животное, сознающее время, хотя это не делает его ни счастливее, ни мудрее. Как могу я объяснить вам то, что не может чувствовать, раз вы не способны понять это? Конечные уподобления не приспособлены к выражению абстрактного и бесконечного; так же не может объективное отразить субъективное. Чтоб понять блаженство Deva-Chan’a или же ужасы Avitchi, вы должны усвоить их — так, как это делаем мы. Западный критический идеализм должен ещё выучить разницу, существующую между истинным бытием сверхчувственных объектов и призрачною субъективностью представлений, в которые он их превратил. Время не есть утверждённое понятие и потому не может быть ни доказано, ни анализировано, согласно методам поверхностной философии. И пока мы не научимся противодействовать отрицательным результатам этого метода, вывода наших заключений согласно учениям так называемой «системы чистого Разума», и различать между содержанием и формою нашего знания чувствующих объектов, мы никогда не придём к точным, определённым заключениям. Настоящий случай, защищаемый мною против вашего (очень естественного) ложного представления, хорошее доказательство узкости и даже ошибочности этой «системы чистого (материалистического) разума». Пространство и время могут быть — как говорит Кант — не порождением, но регуляторами чувствований, но не далее наших переживаний на земле — не тех, что в Deva-Chan’e. Там мы не находим идей a priori «пространства и времени», контролирующих понятия обитателя Deva-Chan’a в отношении объектов его чувства; напротив того, мы открываем, что этот обитатель сам абсолютно создаёт обоих и уничтожает их в то же время.

Таким образом, так называемые «посмертные состояния» никогда не могут быть правильно судимы практическим разумом, ибо последний может иметь действенное бытие лишь в сфере конечных причин или окончаний и едва ли может быть рассматриваем с Кантом (у которого на одной странице это означает разум, а на следующей волю) как высочайшая духовная мощь в человеке, имеющая своей сферой эту ВОЛЮ. Вышесказанное не привлечено, как вы, может быть, подумаете, ради (слишком далеко распространённого, может быть) аргумента, но имея в виду будущее обсуждение «дома», как вы выражаетесь, со студентами и почитателями Канта и Платона, с которыми вам придётся столкнуться. Проще говоря, я теперь скажу вам следующее, и это не будет моей виной, если вы всё-таки не сможете понять всего значения. Как физическое существование имеет свой период нарастающей напряжённости от детства до возмужалости и уменьшающуюся энергию с этого времени до второго детства и смерти, так и жизнь-сон Deva-Chan’a протекает соответственно. Природа не более обманывает обитателя Deva-Chan’а, нежели живущего физического человека. Природа доставляет ему гораздо более реальное счастье и блаженство там, нежели здесь, где все условия зла и счастья против него и его наследственная беспомощность, подобно соломинке, яростно сдуваемой туда и сюда каждым порывом безжалостного ветра, сделала неомрачённое счастье на земле совершенной невозможностью для человеческого существа, каковы бы ни были его условия и возможности. Скорее назовите эту жизнь безобразным, ужасным кошмаром, и вы будете правы. Назвать существования в Deva-Chan’e «сном», в другом смысле, нежели в условном термине выражения, хорошо подходящим к нашим языкам, полным ложных наименований, — значит отказаться навсегда от знания эзотерической доктрины — единого Стража Истины. Постараюсь ещё раз объяснить вам несколько состояний в Deva-Chan’e и Avitchi.

Как при действительной земной жизни, так и в Deva-Chan’e существует для Ego первый трепет психической жизни, достижение возмужалости, постепенное истощение силы, переходящее в полубессознание, постепенное забвение и летаргию, полное забвение и — не смерть, но рождение: рождение в другую личность и возобновление действия, которое ежедневно, день за днём, порождает новые скопления причин, которые
должны быть выработаны в другом периоде Deva-Chan’a и опять в другом физическом рождении как новой личности. Какими будут соответствующие жизни в Deva-Chan’e и на земле, в каждом случае определяется Кармою. И этот тягостный круг рождения на рождении должен быть опять и опять пробегаем, пока существо не достигнет конца седьмого большого Круга или приобретёт в промежутке мудрость Архата, затем озарение Будды, и таким образом освобождается на круг или два, — научившись, как разорвать заколдованные круги — и переходить периодически в Паранирвану.

Но предположим, что вопрос идёт не о Бэконе, Гёте, Шелли, Ховарде, но о незначительной, бесцветной, лишённой всякой искры личности, которая никогда не сталкивалась достаточно с миром, чтоб дать себя почувствовать, — что тогда? Просто её состояние в Deva-Chan’e так же бесцветно и слабо, какою была и личность. Как могло бы быть иначе, раз причина и следствие равны? Но предположим случай чудовища зла, чувственности, честолюбия, скупости, гордости, лукавства и т.д., но которое тем не менее имеет зародыш или зародыши чего-то лучшего, проблески более божественного свойства, — куда же ему идти? Указанная искра, тлеющая под кучею грязи, будет противодействовать, тем не менее велико будет притяжение восьмой сферы, куда попадают лишь абсолютные «ничтожества», «ошибки природы», чтоб быть совершенно переработанными, и божественная монада которых отделилась от 5-ти принципов в течение их жизни (в предыдущем или за несколько предыдущих рождений назад, — подобные случаи тоже имеются в наших рекордах) и которые жили как бездушные человеческие существа. Эти личности, шестой принцип которых оставил их (тогда как седьмой, потеряв свой провод, не сможет долее независимо существовать), их пятый, или животная душа, конечно, идёт вниз — в «бездонную бездну». Итак, вышеуказанная Сущность не может, несмотря на всю её порочность, идти в восьмую сферу, раз его порочность слишком духовно-изысканного свойства. Он чудовище — не просто только бездушное животное. Он не должен быть просто уничтоженным, но НАКАЗАННЫМ; ибо уничтожение, т.е. полное забвение и факт быть вычеркнутым из сознательного существования, не содержит per se наказания и, как выразился Вольтер, «le neant ne laisse pas d’avoir du bon»¹. Здесь не свеча, которую может задуть ветерок, но сильная, позитивная, зловредная энергия, вскормленная и развитая обстоятельствами, некоторые из них могли быть действительно вне его контроля. Должно быть в природе состояние, отвечающее для такой натуры Deva-Chan’у, и такое находится в Avitchi — полная противоположность Deva-Chan’a, — вульгаризованные Западными нациями в Ад и Рай.

Объяснив достаточно положение, я могу теперь прямо ответить на ваш вопрос № 1. Конечно, в Deva-Chan’e существует «смена занятий», постоянная смена, в такой же степени и гораздо больше, нежели в жизни мужчины или женщины, которым приходится всю жизнь их заниматься одной работой, с тою только разницей, что обитателю Deva-Chan’a его специальное занятие всегда приятно и наполняет его жизнь восторгом. Смена должна быть, ибо эта жизнь-сон есть лишь следствие — урожай тех психических семян-зародышей, оброненных с дерева физического существования в минуты наших мечтаний и надежд, фантастических проблесков блаженства и счастья, заглушённых в неблагодарной общественной почве и распускающихся в розовой заре Deva-Chan’a и созревающих под его вечно плодотворным небом. Нет неудач здесь, нет разочарований!

Если человек имел хотя бы один момент идеального счастья и переживания в течение своей жизни, даже тогда, если Deva-Chan существует, — это не могло бы быть, как вы ошибочно предполагаете, бесконечное продолжение этого «единого момента», но бесконечные развития, разнообразные случайности и события, основанные и проистекающие из этого «единого момента» или моментов, согласно случаю; одним словом, всё, что представится воображению «Сновидца». Эта одна нота, звучащая в лире жизни, образует основной тон субъективного состояния существа и вырабатывается в бесконечные гармонические тона и полутона психической фантасмагории. Здесь все неосуществившиеся надежды, мечты вполне реализуются и мечты объективного существования становятся реальностями субъективного. И здесь, позади завесы Иллюзии, её призрачность и обманчивая внешность обнаруживаются Адептом, который постиг великое откровение — проникновения вглубь Тайны Бытия.

Вопрос (2). Что понимается как цикл?

«Меньший цикл» есть, конечно, завершение семи больших кругов, как было решено и объяснено. Кроме того, в конце каждого из семи больших кругов наступает менее «полное» воспоминание, только о переживаниях в Deva-Chan’e, имевших место между многочисленными рождениями в конце каждой личной жизни. Но полное воспоминание всех жизней (земных и Deva-Chan’a), всезнание — короче сказать, — наступает лишь при великом конце всех семи больших кругов (если до этого времени человек не сделался Бодхисаттвой или Архатом), — на «пороге» Нирваны, означая бесконечный период. Конечно, человек седьмого большого круга (завершивший свои земные странствования в начале последней расы и малого круга) будет ждать дольше у этого порога, нежели человек самого последнего из этих больших кругов. Эта жизнь избранных, между меньшей Pralaya и Нирваной или, скорее, перед Pralaya, есть Великое Вознаграждение, величайшее в действительности, ибо оно делает Ego (хотя бы он никогда не был Адептом, но просто достойным, нравственным человеком в большинстве своих существований) действительно Богом, всезнающим, сознательным существом, кандидатом в вечности веков на Dhyan Chohan. ... Довольно — я раскрываю тайны посвящения. Но какое касание имеет НИРВАНА к этим воспоминаниям объективных существований? Это состояние ещё выше, и в котором все объективные вещи забыты. — Это состояние абсолютного Покоя и ассимилирование с Parabrahm — это сам Parabrahm. О грустное невежество Запада наших философских Истин и неспособность ваших величайших умов понять истинный дух этих учений! Что делать нам, что можем сделать мы?

3. Вы предполагаете сношения между сущностями в Deva-Chan’e, приложимые лишь к взаимным отношениям физического существования. Две симпатизирующие души будут каждая вырабатывать свои собственные переживания в Deva-Chan’e, делая другую участницей своего субъективного блаженства, тем не менее каждая отделена от другой, что касается действительных взаимных сношений. Ибо какое товарищество может быть между двумя субъективными существованиями, не имеющими даже материальности призрачного тела — Mayavi-rupa?

4. Deva-Chan есть состояние, а не местность. Rupa-Loka, Arupa-Loka и Kama-Loka — три сферы возрастающей духовности, в которых несколько групп субъективных сущностей находят свои влечения-удовлетворения.

В Kama-Loka (полуфизическая сфера) обитают оболочки, жертвы и самоубийцы, и эта сфера разделена на бесконечные области и субобласти, отвечающие мышлению приходящих в час их смерти. Это и есть прекрасная страна «Вечного лета» спиритуалистов, горизонтами которой ограничено видение их лучших ясновидцев — видение несовершенное и обманчивое, ибо недисциплинированное, не руководимое Alaya Vynana (скрытым знанием). Кто на Западе что-либо знает об истинном Sahalo Kadhatu, таинственном Chiliocosm из всех многочисленных областей, из которых лишь три могут быть названы внешнему миру — Tribuvana (три мира), именно: Kama, Rupa и Arupa Lokas.

Из Kama-Loka затем в великий Chiliocosm — раз пробуждённые из своего посмертного оцепенения, вновь перенесённые души идут все (кроме оболочек), согласно своим притяжениям, в Deva-Chan либо Avitchi. И эти два состояния снова дифференцируются ad infinitum. Их восходящие степени духовности заимствуют наименования от Lokas, в которые они вовлечены. Например — чувствования, понятия и представления обитателей Deva-Chan’a в Rupa-Loka, конечно, будут менее субъективного свойства, нежели они были бы в Arupa-Loka; в обеих из них переживания будут различны в своих представлениях для субъективной сущности не только в отношении формы, цвета, субстанции, но также и в их образующих потенциальностях. Но даже самое высочайшее переживание монады в высочайшем состоянии Deva-Chan’a в Arupa-Loka (последнее из семи состояний) не может быть сравнимо с совершенно субъективным условием чистой духовности, из которого Монада вышла, чтоб «спуститься в материю», и к которому, при завершении великого Цикла, она должна вернуться. Так же и сама Нирвана не может быть сравнима с Para Nirvana.

5. Сознание начинает оживать, пробуждаться после борьбы в Kama-Loka у врат Deva-Chan’a, и только после «периода нарастания». ...

6. Пребывание в Deva-Chan’e пропорционально незаконченным психическим импульсам, зародившимся в продолжение земной жизни. Те личности, чьи влечения были преимущественно материальными, будут ранее притянуты к новому рождению силою Tanha. Как правильно заметил наш Лондонский противник — эти темы (метафизические) только частично могут быть поняты. Более высокая способность, принадлежащая к высшей жизни, должна видеть, — и воистину невозможно пояснить это — простыми словами. Нужно видеть духовным зрением, слышать Dharmakayic ухом, ощущать чувствами Ashta-vijnyana (духовным «Я»), прежде нежели можно вполне понять эту доктрину, — в противном случае она лишь увеличит «печаль» и очень мало что прибавит к знанию.

7. Вознаграждение, предусмотренное, заготовленное природою для людей, которые не сосредоточили свои привязанности на одной личности или специальности, — следующее: если чистые — они скорее переходят, благодаря этому, через Kama и Rupa-Lokas в более высокую сферу Tribuvan’ы, ибо это та область, где формирование абстрактных идей и созерцание и обсуждение общих принципов наполняет мысли её обитателей. Личность есть синоним ограничений, и чем уже мышление личности, тем теснее будет она цепляться за низшие сферы бытия, тем длительнее праздношатание на плане себялюбивых общественных сношений. Общественный status существа, конечно, есть результат Кармы: таков закон — «подобное притягивается подобным». Нарождающееся существо привлекается течением нарастания, с которым преобладающие влечения его последнего рождения ассимилируют его. Таким образом, тот, кто умер земледельцем, может вновь родиться королём, а умерший повелитель может увидеть свет в хижине кули. Этот закон притяжения утверждается в тысячах «случайностей рождения» — нельзя придумать более ложного наименования! Когда вы поймёте хотя бы следующее — что Skandhas суть элементы ограниченного существования, — тогда вы поймёте одно из условий Deva-Chan’a, который сейчас имеет для вас такой глубоко неудовлетворяющий аспект. Также ваши заключения (что касается довольства и наслаждений высших классов, будто бы обязанных лучшей Карме) не вполне правильны в их общем применении. Они имеют ведущее к счастью кольцо вокруг себя, которое едва ли примиримо с Кармическим Законом, раз «эти довольства и наслаждения» чаще бывают причинами новой и отягощённой Кармы, нежели продуктом следствий последней. Даже, как «широкое правило», — бедность и скромное положение в жизни являются реже причиной горя, нежели богатство и высокое рождение, — но об этом после.

¹ «Небытие не позволяет обладать преимуществом» (фр.). — Примеч. ред.

Поделиться с друзьями: